Александр Губин
(отрывки из главы)
[ 
Оглавление
II тома ]
[ Стихи ] [ Предисловие ] [ Олег Бахтияров ] [ Виктор Бойко ] [ Михаил Ельцин ] [ Александр Воронов ] [ Александр Марьяненко ] [ Александр Губин ] [ Андрей Минченков ] [ Послесловие ]
…В: Есть ли какая-то концепция, методология, философская основа в твоей
работе над собой?
А: В данный момент это то, что синтезировалось во мне самом и из того
общения, которое было за все эти годы, и из текстов, и из практики, и из опыта
переживаний. Можно сказать – то, что является концептуальным выражением всей
моей жизни. Неправильно будет говорить, что это, например, философия йоги или
концепция Гурджиева, - нет, это мой собственный опыт, который можно, наверное,
как-то отрефлексировать и описать в виде некой системы.
В: А вот та концепция, с которой ты меня знакомил в ходе нашей работы…
То, что связано с ведущими ценностями…
А: Я могу попробовать изложить эти идеи, но наверное, отдельно, или
к концу этого разговора. Может быть, для кого-то это может оказаться полезным
методическим материалом. Давай вернемся к этому позже. А сейчас я буквально
в нескольких словах обозначу контуры этих идей: мы живем, ведомые своими ценностями,
которые мало осознаем, которые чаще всего находятся либо в сверхсознании, либо
в подсознании. На их (ценностей) место мы ставим какие-то значимости, как неосознанные
отголоски ценностей. Когда человек поднимается, через осознание своих негативных
эмоций до уровня переживания тех ценностей, которые его ведут, - происходит
некоторое смещение в восприятии себя и мира в целом. Человек начинает жить уже
не своими эмоциями, не своим отношением к события, и не самими событиями, а
вот теми понятиями, которые выражают его ценности, которые (понятия) очень емкие,
которые его вдохновляют и ведут. Чем более человек согласован с ними, чем менее
противоречиво, относительно них, он поступает, тем более осознанно он живет.
Ну, а о методологии этих вещей давай все-таки поговорим позже…
…А: Практики, которые подводят к переживанию околосмертного опыта дают
потрясающий эффект. Очень часто после такой работы происходит смещение системы
ценностей, и всякая симптоматика уходит или растворяется в чем-то более масштабном,
экзистенциальном…
В: Можно немного подробнее о смерти. Как ты вышел на эту тему и какие
переживания с этим связаны у тебя?
А: Вообще смерть сопоставима с неким предельным человеческим опытом,
предельными ценностями. А вышел я к этой теме постепенно и только сейчас, через
твой вопрос я осмысляю что я собственно именно этим сейчас и занимаюсь…
В: Я понимаю, что любые слова бессильны, но можешь ли ты хоть как-то
намекнуть, как переживается смерть? Хотя бы какой-то метафорой…
А: Что я могу сказать из своего опыта? Ну, во-первых, у нас есть некое
самосознание, самоощущение, то есть, мы знаем, что я есть я. А вот на какой-то
границе медитативного или психоделического состояния происходит потеря собственного
я. Нет тебя, если можно так сказать. Остается некое пространство… Свет это или
не свет – это как к этому относиться… Просто – ничто. И вот принять идею самосознания,
которое является по отношению к чему-то рефлексирующим началом, но которое в
себе мы не можем рефлексировать, потому что оно – абсолютное ничто. Принять
эту пустоту, найти в этом ничто, образно говоря, свой дом, то пространство,
где ты чувствуешь, что это – именно то… Когда к этому подходишь
и теряешь себя, то переживается это очень тяжело и драматически.
В: Кстати у меня сейчас оформилось одно психоделическое переживание,
связанное с элементом нашей с тобой работы. Был момент, когда вся моя жизнь
со всеми ее страхами, надеждами, ценностями, переживаниями, личной историей
и всем-всем… она показалась песчинкой, на которую на миг упал чей-то – даже
не мой – взгляд. Причем это переживалось не умозрительно, а как исчерпывающая
на тот момент реальность… И осталось что-то, что неизмеримо больше что ли, вернее
действительно, - пустое пространство без опоры и без возможности убежать от
этой пустоты в реальность обесцененной песчинки-жизни…
А: Ты проговорил сейчас элемент методологии работы и с пациентами и,
в какой-то степени, с самим собой.
В: Поясни, что ты имеешь в виду.
А: Ну, вот есть какой-то опыт по жизни. Трансформация произойдет тогда,
когда ты создашь условия для переживания более предельного опыта, в свете которого
все предыдущее окажется просто песчинкой. Все предыдущее теряет смысл и человек
ищет дальше. То есть, это некое обессмысливание того, что происходит, для того,
чтобы двигаться дальше.
У меня, сколько я себя помню, есть такая тенденция, что если появляется какой-то
устойчивый смысл, во имя которого я живу, то это долго не продолжается. Мне
нужно либо это кому-то передать, чтобы это было, но уже не моим смыслом, либо
его превзойти. А превосхождение смысла это всегда серьезное изменение привычной
картины мира. Сама картина мира – это ведь очень устойчивая штука. А при таком
подходе она получается неустойчивой. Но, я понимаю, что картины мира нужны,
- без них – никак… Но. они все время меняются. Расширяются, как правило скачком…
В: А каковы, примерно сроки, когда у тебя происходит обновление смысла
и, соответственно, картины мира?
А: Ты знаешь, в течении полутора – двух лет происходит что-то радикальное.
И у меня такое впечатление, что вот уже сейчас должно это снова произойти. Сейчас
появилась группа…
В свое время я много занимался работой с группами. Вел различные семинары.
Много семинаров было во время работы в Военно-Медицинской Академии…
…А: Я принял свои переживания, как свои переживания. Я перестал бороться
с собой. Я перестал бороться с жизнью. Я понял, что то, что есть – есть, а то,
чего нет – нет. Я понял, что все определяется моим выбором, который не определяется
уже ничем. Даже моим выбором… Это просто приходит и я говорю этому «Да». Я говорю
«Да» тому, что происходит во мне. Это я сейчас говорю ментальную составляющую
того, что происходило, а то что при этом переживается просто неописуемо… На
фоне этого переживания все остальное меркнет…
В: Это было минутное озарение или длилось какое-то время?
А: Как переживание оно длилось примерно неделю.
В: А как ты при этом выполнял социальные функции?
А: А все было очень здорово и адекватно.
В: И не было никакой экзальтации и эйфории?
А: Не было. Экзальтация и эйфория у меня случилась еще где-то в конце
института. Там было тоже сатори, которое длилось около месяца. И была эйфория.
Хотя даже тогда не выходило за рамки социальной адекватности. Вообще, я достаточно
критично воспринимаю то, что со мной происходит. Но тогда переживание было сильнейшим.
Вся жизнь воспринималась, как любовь. Все вокруг было любовью. Во всех проявлениях
жизни я видел любовь. Любовь ко всем. Это настолько захватывало, вдохновляло.
И, конечно, была эйфория.
…Кстати, после обоих этих переживаний я осознавал, что я изменился, что я в
чем-то стал другим.
В: Обожди, ты говоришь, что через неделю переживание закончилось. То
есть, ты снова стал бороться с собой и миром?
А: Нет. Я принял себя и перестал бороться с тем что есть.
В: Почему же ты говоришь, что это переживание кончилось? Какая веха
обозначила его окончание?
А: Перешла в фон эмоциональная составляющая. Острота этого переживания
стала обыденной. То, что было пиком, стало фоном, вот и все.
В: А само восприятие и ответственность за выбор? Это сохранилось, как
след происшедшего тогда сатори?
А: Да, это длится до сих пор…
…В: А вот как ты пришел к тому, что ты назвал сначала: к тому, что психотерапия
стала тем, в чем наилучшим образом опредметился твой опыт самопознания и работы
над собой?
А: Я не задумывался над этим. Так уж произошло…
В: Ну, вот есть такой канон, что ли, что эзотерический опыт – он и передается
как эзотерический опыт, то есть, от Учителя к ученику, а отнюдь, не в процессе
психотерапии, где структура отношений совершенно иная…
А: У меня есть тенденция в психотерапевтической практике не к решению
каких-то конкретных задач и проблем, а к обращению к предельным для человека
переживаниям и состояниям.
Давай сейчас посмотрим на этот вопрос вот с какой стороны: обычно любая психологическая
или психосоматическая проблема, с которой обращаются пациенты, если рассмотреть
ее с предельного уровня – это явная или скрытая форма страха смерти. То есть,
работа с какими-то психическими проблемами и комплексами, - это работа с психикой
в целом. А если в целом – то это уже есть элемент духовного развития. В отличии
от того мнения, которое я встретил в твоей книжке* и у нескольких героев первого
тома «Хроников», ну, и где-то еще о том, что психотерапия и духовный поиск это
разные вещи, я эти вещи не разделяю.
* Имеется в виду «Осознание. Мастерство. Психотерапия?»
В.Агеева и В.Лебедько.
В: Я задам вопрос немного с другим оттенком. Психотерапия – это прикладная
сфера, в которой опредмечивается твой опыт, или все-таки ты рассматриваешь психотерапию,
которую ты проводишь, как возможность передачи эзотерического знания?
А: Все-таки это Передача, в большей степени… Среди пациентов, даже клинических,
находятся люди, для которых возможно раскрытие предельных для человека вещей.
Более того, я считаю, что в любом взаимодействии людей возможен такой уровень,
когда высотой и предельностью общения поглощается любая проблематика и частности.
Обесцениваются прежние бытовые смыслы и человек начинает поиск нового смысла.
Это и есть передача эзотерического опыта.
И, как правило, притягиваются как раз такие пациенты, которые с таким качеством
работы резонируют и к ней готовы. Я уже давненько заметил, что тот смысл и те
ценности, в которых я сам варюсь, притягивают пациентов, созревших для проработки
этих ценностей и этого смысла. И это как раз не та ситуация, когда психотерапевт
всех, кто к нему приходит, подгоняет под свой метод. Это другое. Потому что
бывают исключения и тогда я работаю совсем по-другому. Это именно ситуация,
когда резонирует определенный класс пациентов, которые каким-то образом обращаются
как раз ко мне. И это не идеологическая какая-то работа, - я же не говорю пациентам,
как им нужно жить, а мы с ними ищем откуда идет неудовлетворенность самой жизнью,
как некий вызов, на который они вынуждены отвечать.
В: Вот мы как раз и подошли к теме выбора, вызова, ответственности,
ценностей…
А: Ты знаешь, у меня есть предчувствие, что в ближайшее время я освобожусь
от этого понимания, от этой концепции. Группа, которая сейчас собралась, - это
как раз шанс передать свое понимание, освободиться от него, чтобы пойти дальше.
Пока эта передача не состоится, это значительно труднее. Когда же передача происходит,
освобождается внутри целый пласт сознания, и он заполняется новым смыслом. Это
уже более чистый тонкий, рафинированный смысл.
В: Куда дальше? Ты ведь и так работаешь с предельными вещами…
А: Сейчас у меня есть такое чувство, что есть куда дальше…
В: Что предельнее может быть для человека, чем опыт переживания смерти?
А: Что предельнее? Это наверное, не просто некие пиковые переживания,
а состояние, как бы это сказать, - бытийности с этими вещами, когда они становятся
фоном бытия. Выход на подлинность бытия, на то, что ведет по жизни, на то, что
называется миссией человека.
В: Ты осознаешь свою миссию?
А: Да, и достаточно давно. В словах невозможно выразить, что это такое
и как это переживается, но то, что я это осознаю, для меня очевидно. И в событиях
это опредмечивается…
Вообще, выход на те большие смыслы, которые ведут по жизни, возможен, на мой
взгляд, только после определенного возраста. До этого, работа с этими вещами
не будет глубокой и полной.
В: Какой это возраст?
А: В основном, от тридцати лет. А наиболее реальна такая работа – годам
к сорока. Ну, а возвращаясь к вопросу о том, что меня вдохновляет сейчас, -
так это как раз работа с ценностями и смыслами. И то, что дальше: предельно
не само понятие смерти, а уровень подлинности себя в этой жизни. Жизни, как
явлении не дуального характера, где смерть не является противопоставлением.
Дуальная пара это рождение – смерть, а жизнь – это некая данность… Безупречность
в этой данности, - вот что еще предельнее. Безупречность, то есть жизнь без
упрека к себе. Тут возникает вопрос: откуда может быть упрек к себе, - из какой
инстанции, - от эмоций, мыслей, событий, ценностей…? Так вот, поднять эту инстанцию
до предела и жить безупречно оттуда, вот что может быть новым смыслом.
Более того, если идти дальше в систему ценностей, - там ведь идет выход за
пределы ценностей, когда человек уже живет своими смыслами. Дальше может быть
выход и за смыслы, - туда, где уже ничего нет. Но это «ничего нет» – это ведь
наше отношение с того уровня, на котором мы находимся. Это отношение отсюда.
А там-то как раз все есть… Там есть некое безупречное пребывание в этой реальности.
В: Можно расширить это еще какой-то метафорой?
А: Можно сказать еще и так, что за пределами всех смыслов пребывает
«Лилла» - Божественная игра… У меня есть только опыт соприкосновения с этим.
И, соприкоснувшись с этим, я уже более отчетливо понимаю, куда иду сейчас и
что является для меня предельным теперь… А что будет потом, очень сложно сказать.
В: Саша, вот когда мы с тобой работали, очень много времени отводилось
ментальной работе, осмыслению и пониманию эмоций, событий, ценностей. Как это
вписывается в традиционное понимание о внутренней работе, как о работе за пределами
ума, или это, наоборот, противостоит такой точке зрения?
А: Это не противостоит. Если ты говоришь о том способе работы, который
принят в вашей Школе, где эти вещи не считаются важными, а важен поиск некого
эталонного состояния – Абстракции… Я же занимаюсь как раз остановкой
внутреннего диалога, как это не парадоксально звучит. Лично я большую часть
времени внутри молчу. Там вообще ничего нет… Но, если проявляется некая актуальная
информация, она на фоне этой внутренней тишины воспринимается ярко и контрастно.
В: Я имею в виду то, что в процессе работы ты широко используешь ментальные
методы. Фактически мы с тобой занимались, в основном, пониманием происходящего.
А: Да, использую. А без этого к внутренней тишине не придешь.
В: Тогда проговори, как это происходит.
А: Что человек не понимает, то его, как правило, не вдохновляет и не
вызывает желания чем-то заниматься. Именно поэтому понимание необходимо. Как
только оно достигнуто, все расстанавливается на свои места и внутренний диалог
перестает тарахтеть. Само понимание – это не ментальный процесс, это состояние,
- состояние ясности. Понимание – это внутреннее действо, которое преображает
человека.
В: То есть, сама ментальная работа – это подготовка к состоянию понимания,
ясности, остановки ума?
А: Ментальная работа помогает, к тому же, отдалить человека от его проблематики,
особенно, если это психосоматическая или эмоциональная проблематика, и вывести
на новый уровень. Пациенты часто жалуются мне, что я заставляю их думать. Именно
Думать, а не заниматься внутренней болтовней.
В: Не вызывает ли необходимость активно думать избыточного перевозбуждения
центральной нервной системы, которая итак у «нормального» человека перевозбуждена.
А: Я могу сказать результат: после этого активного думания у человека
наступает внутренняя тишина на очень долгий отрезок времени. Взять хотя бы тезис
о человеческом выборе. Человеку, чтобы осознать, что его жизненная ситуация
и вообще, вся его жизнь есть свободный выбор, необходимо превзойти интеллектуальную
активность и выйти на уровень ситуации, на уровень события, деятельности. Не
думать об этом, а вести себя так. Это тот процесс, где создаются и подкрепляются
мотивации. А деятельностью, по самому большому счету, является вся жизнь…
В: Здесь мне видится параллель с тем, что Кастанеда называл инвентаризацией.
Инвентаризация, то есть ментальное осмысление мира необходима, чтобы расставить
в своей картине мира все по полочкам, а затем отложить эту картину мира в сторону.
Тогда мышление тоже будет остановлено – все расставлено по местам, противоречий
не осталось, - ум, как инструмент молчит до появления действительно актуальной
информации.
А: Совершенно верно. Когда, во время работы с пациентом, удается разложить
по полочкам то, что было неясным, освобождается пространство сознания, где действительно
возможны крупномасштабные изменения. Ведь чаще всего, болезненные состояния
бесструктурны. Там нет ясности, нет понимания, - вместо этого – некие ограничивающие
убеждения. Или просто хаос. В такой ситуации работает даже такое простое понимание,
что если тебе плохо, значит твои отрицательные эмоции являются некой эволюционной
плеточкой, которая дает тебе знать, что ты не так живешь, - даже не то, чтобы
что-то не так делаешь, а именно вообще живешь не так. То есть мы ему отзеркаливаем
его же самого. И если он принимает это, его доминанта нейтрализуется.
Многие пациенты переводят себя в дальнейшем в разряд учеников. Учительством
я не занимаюсь, но есть те люди, которые считают себя моими учениками. Я эти
вещи не подкрепляю и не отрицаю.
В: Ну, что ж, - может быть теперь вернемся к твоей концепции?
А: К концепции? Это скорее уровень осмысления жизни. Причем, все эти
вещи не новы. Даже в твоих брошюрках все эти вещи описаны. Но, как собственно
работать с системой ценностей – этого я не встречал нигде. Я нигде не находил,
как предметно работать с системой ценностей, как понимать свои ценности. У Калинаускаса,
если ты помнишь, есть некая схема с плюс-минус ценностям*. Эта работа интересна,
но она только подводит ко всем этим вещам. Она дает возможность осознать, что
эти вещи существуют. Она дает возможность только осмыслить мотивы, которые у
человека возникают. А вот что делать дальше, там этого нет. В других источниках
реального руководства к работе с ценностями тоже нет. Что касается смыслов,
то здесь вообще, дальше каких-то философских и культурологических рассуждений
дело не идет.
* Имеется в виду книга И.Калинаускаса «Наедине с миром»
СПб. 1993.
И вот у меня в процессе работы над этой темой случилось озарение, что если
мы на что-то реагируем, то если то, как мы реагируем, поднять на более высокий
уровень, это будет отражением чего-то большего. Осталось теперь выйти на этот
уровень. С одних эмоций не выйти. Но, эмоции – это индикатор. С одного только
уровня понимания не выйти. С уровня событий не выйти на то, что за этим стоит.
А вот, если три этих плана – эмоции, мышление и события – взять вместе, то возможен
выход на то большее, что стоит за ними всеми. Если есть какое-то событие, которое
меня в чем-то не устраивает, - возникает негативная эмоция, как индикатор, что
я живу не так. Эмоции – индикатор степени реализации своих ценностей. Но, что
это за ценности – пока непонятно. Дальше моя задача – выйти на понимание того,
что стоит за этой эмоцией, то есть, как я объясняю эту эмоцию. Здесь я поднимаюсь
до ментального плана. И я понимаю, что там не есть суть происходящего. Там есть
объяснение в уме, почему со мной что-то происходит. Это – мотивировка. Это мое
объяснение: - «Эта эмоция возникает потому что…». Я иду дальше. Я понимаю, что
дальше, за этим объяснением содержится некий ключик, некая тенденция к чему-то
еще. Если я в духе этой тенденции, то это плюс, а если не в духе ее, то – минус.
И тогда интуитивно, из конкретного события с этой эмоцией и с этим объяснением
я могу подняться на уровень ценностей. У девяноста процентов людей, с которыми
я так работал, это получается. Даже, если они до этого ничем таким не занимались.
Они как-то чуют то или не то. Мы ведь от этих вещей
очень близко находимся… Просто мы не привыкли к этому диапазону, так как центр
тяжести у большинства людей все-таки в ментальном диапазоне находится. Редко
кто за обыденными событиями жизни прозревает такие ценности, как Любовь, Сострадание…
Так вот, в процессе такой работы, девяносто процентов людей интуитивно чувствуют
ту ценность, которая их ведет. Или выявляют то ограничивающее убеждение, которое
и подменяет эту ценность. А вот после этого ключевого выхода на то емкое слово,
которое обозначает реальную ценность и за которым стоит многоточие или, иначе
говоря, индивидуальная наполненность самого человека. А дальше идет уже основная
работа, - трансперсональная. Выполняется она уже в медитативном состоянии, когда
человек входит в событие, которое было для него негативным, проходит его умственно,
в воображении до начала негативной эмоции, а дальше, вместо этой эмоции, как
индикатора степени реализации ценности, вносит туда эту ценность, как уже реализованную
в себе. И вот здесь начинают происходить самые интересные вещи. Обычно отношение
к событию меняется. Человек видит и чувствует, что он по-другому стал реагировать,
поступать, осознавать, переживать…
В: Если бы эта ценность была реализована.
А: Да, если бы эта ценность была реализована. И он получает позитивные
эмоции, как новый индикатор. Мы, фактически, меняем свое прошлое…
В: Насколько эта процедура экологична? Не внесет ли изменение прошлого
непредвиденных последствий?
А: Понимаешь, здесь имеется в виду, что человек призван идти в духе
своей миссии. А за то, что он делал не так, не в духе своих ценностей, он и
получал негативные эмоции. Но, если он берет прошлое уже, как позитивный опыт,
он меняет свое к нему отношение и, в этот именно момент, а не в прошлом, встает
на путь реализации своих ценностей. Так что, работа эта безусловно экологична…
…Здесь есть вот какая сложность: при выполнении такого рода работы, бессознательное
человека начинает всячески сопротивляться. Начинается забывание, игнорирование,
всяческий уход. Поэтому, поначалу человека необходимо вести, поддерживая его
в развитии, помогая перерасти инерцию подсознания. Если мы вместе прорабатываем
ситуаций двадцать, то у человека возникает интуитивное чувство того, как эта
работа делается и, в дальнейшем, работа не требует уже описательной, структурированной
части на бумаге, - она происходит в сам момент действия.
Вот простой пример из своего опыта: было какая-то банальная ситуация. Я мог
поступить в ней привычным образом. Только, вдруг я чувствую, что поступить привычным
образом меня уже не удовлетворяет. А, поступая по-другому, я вынужден очень
сильно наступить на свое эго. Так здорово наступить, как раньше я бы не сделал.
Но, я чувствую правильность того, как мне нужно поступить по новому.
И даже энергетический подъем, хотя эго, повторяю, страдает при этом ой-ой-ой
как.
Это пример того, как человек выходит на то самое интуитивное чувство, которое
подсказывает, где то, а где не то, несмотря приятно
это или неприятно для эго, противоречит или нет каким-то правилам и нормам,
хочется или не хочется… Прислушиваясь к этому интуитивному чувству, человек
начинает различать голос Бога в себе, вычленяя его среди множества других голосов.
В: Как это связано с выбором без выбора?
А: Что такое позиция выбора. Это, прежде всего, позиция принятия ответственности
за то, что делает сам человек. Без этой позиции можно пожертвовать только тем,
чего не имеешь. Ну, вот, я жертвую, к примеру, машиной, - забирайте, - у меня
ее все равно нет. Это легко. Чаще всего люди не проживают свою жизнь осознанно,
а просто вписываются в некие критерии, относительно своих поступков, своей деятельности,
которые являются некой системой ограничений, неких клеток, в которые человек
себя запирает от внутренней свободы. То есть в жизни, как в данности есть потребность
в свободе. И потребность эта проявляется в выборе. И реализуется в свободе воли.
Когда человек становится Творцом своей жизни. Ведь обычно человек совершает
выборы автоматически, находя для этого какие-то ментальные объяснения: что приятно
или неприятно, что есть какие-то требования, система правильно – неправильно…
Когда человек берет ответственность за то, что он делает, на самого себя, -
в большинстве случаев происходят катарсические переживания. Человек вдруг обнаруживает,
что он сам является источником своей жизни. Все, чтобы он не делал – он этого
хочет, хотя бы какой-то частью себя. Все, что он хочет, то он и делает. Притягиваются
какие-то события, - значит такова его внутренняя сущность, таков его выбор без
выбора. Это происходит в нем и с этим остается только согласиться и принять
это, как свой выбор. Сознательно выбрать то, что происходит. Не на кого списывать,
- ни на жизнь, ни на обстоятельства, ни на других. Если человек занимает такую
позицию и все время об этом помнит, то большинство всяких проблем невротического
порядка достаточно быстро отпадает, обесцениваются. А в целом – человек начинает
жить из самого себя, а подкрепляющее влияние среды ослабевает. Это сложно, но
это и есть жизнетворчество.
В: Но, ведь для того, чтобы все время помнить, что все, что происходит,
есть твой собственный выбор, нужно постоянно пребывать в пробужденном состоянии
– в высшем смысле этого слова. Ведь для этого необходимо, прежде всего, незаурядное
внимание…
А: А вот это и есть уже реальная работа. Проблемы человека можно как-то
утилизировать в эту идею, направить в эту идею: «Я выбираю. Мой выбор свободен
и зависит только от меня самого. Я отвечаю за свой выбор. Отвечаю в том смысле,
что признаю его своим собственным и абсолютно свободным. Я сам источник своего
выбора. Я сам источник своей жизни.»…
В: Внимание здесь подключится за счет мотивации? Или за счет чего? Ведь
человеку все время необходимо помнить: «Я выбираю». И помнить не механически…
А: Происходит это за счет того, что в сознании человека создается, вернее
сказать, обнаруживается некий разрыв между тем, кем он может быть и тем, кто
он есть.
В: Этот разрыв проявляется, как дискомфорт и позволяет все время помнить
о выборе?
А: Да, разрыв этот, который возникает, когда человек освобождается от
иллюзий кто он есть, - порождает дискомфорт. Это порождает первичную мотивацию.
А затем идет некая деятельность, которая направлена в свете этой мотивации на
то, каким он может, по большому счету, быть в этой жизни. Таким образом осуществляется
переход от «тамасического» состояния, то есть от невежества, темноты, инерции,
- в «раджасическое», - активность, деятельность, где он берет в свои руки бразды
правления собой, своей судьбой и начинает учиться рулить. С ошибками, переборами,
забываниями поначалу… На этот этап, если работа проводится достаточно интенсивно,
уходит несколько месяцев. В течении этого времени человек начинает догадываться,
что не все здесь так уж просто. Он сначала иногда, а потом все чаще начинает
понимать, что то что было его выбором вчера и чем он гордился, с сегодняшних
позиций выглядит, как лажа, - это он просто боялся чего-то. А в некоторые моменты,
наоборот, он принимает свой выбор и ощущает при этом некую благодать. Все так
как надо - на самом тонком уровне…
В: При этом, как я понимаю, неважно, приятно или неприятно, правильно
или неправильно, - есть другой критерий, - то или не то.
Если не то, тогда начинаешь очень тонко чувствовать, что это –
лажа, а если то, - тогда появляется некая удовлетворенность, -
таковость. Верно?
А: Да. Это может быть даже неприятно, но ты чувствуешь, что это именно
то, что единственно адекватно в данной ситуации. И вот если эта
позиция «Я выбираю» сначала идет, как центральная, то постепенно она становится
инструментальной.
Что тогда, фактически происходит: в этом внутреннем действии, в этом выборе
начинает различаться такое чувство, как вопрошение, то есть, произнося
«я выбираю», я, тем самым вопрошаю и жду ответа, а дальше начинаю
понимать ответ и ему следовать. Таким образом, человек сначала берет ответственность
за свой выбор на себя, а потом он отдает этот выбор – «Да будет воля Твоя!».
В этом смысле происходит выход за пределы «я выбираю», и «Я выбираю» постепенно
стирается. И человек теперь видит, что выбор-то здесь ничего не решает: то чего
есть – и так есть, а то, чего нет – нет. И то, что приходит – я говорю ему «Да».
Смотри, что получается: мы проходим от «тамасической» безответственности, через
«раджасическую» ответственность, активность и выбор, к «саттвическому» принятию
того, что есть, к внутреннему согласию и гармонии.
И, если раньше степень моего незнания и безответственности давала многовариантность
событий, то чем дальше я расту, тем меньше вариантов остается. Все суживается
до лезвия бритвы. Остальное – не то. И не в том даже смысле не
то, что это как-то наказывается, а получается, что я так не хочу.
Я хочу идти по этому лезвию бритвы и это уже и есть моя свободная воля. Это
– сопричастность тому надличностному, что и ведет меня по жизни. Это требует
активного сознания во всей жизни…
В: Саша, ты еще сказал такую фразу (на диктофон она не попала),
что возможен следующий этап эволюции – превзойти свою миссию. Что это такое?
А: Из миссии своей мы никуда не выходим. Она все равно существует. Пока
есть некая проявленная монада – человек, - то что его определяет по самому большому
счету, - это и есть миссия. Мы из нее не выходим. Но, превзойти ее, чтобы она
не была определителем поведения, в принципе, можно…
В: А что тогда будет являться определителем поведения?
А: Вот здесь уже уровень обычной логики теряет смысл. Мы опять будем
говорить либо из ментальных конструкций, либо, в лучшем случае, из системы ценностей…
Но, очень мало тех людей, с которыми можно реально говорить о смыслах. Настолько
мало, что я не могу найти даже адекватный язык. Ведь такие вещи сам начинаешь
осознавать, когда проговариваешь их. А проговорить не с кем. Мало кто может
отличить чем ценности отличаются от идеалов. Ну, давай как-то попробуем сейчас
это проговорить… Чем, по-твоему, отличаются ценности от смысла?
В: Ну, смысл, - это нечто предельное, а ценностей может быть много.
Из ценностей можно что-то выбирать. Смысл выбрать нельзя. Он есть, либо его
нет…
А: Смотри, смысл – это действительно, некая предельная вещь, которую
понять можно на уровне ценностей. О нем самом ничего не скажешь, - он слишком
абстрактен. Он преломляется в отношении к чему-то. Любовь в отношении к чему?
– К человеку, объекту, к жизни… Вот это уже ценность, то есть, опредмеченный
смысл. О самом смысле можно только промычать. Так вот, превзойти смысл, превзойти
миссию, - это означает тот уровень, где ты становишься со-Творцом смысла… Это
уже вне логики, вне ума, я не знаю, что еще можно про это сказать…
[ 
начало
страницы ] [ Оглавление
II тома ]
[ Стихи ] [ Предисловие ] [ Олег Бахтияров ] [ Виктор Бойко ] [ Михаил Ельцин ] [ Александр Воронов ] [ Александр Марьяненко ] [ Александр Губин ] [ Андрей Минченков ] [ Послесловие ]
